Будущее уже с нами...
Magnificence, spectabilis, professores, carissimi collegae…
Уважаемые дамы и господа…
Мы собрались здесь, чтобы обсудить важные общественные и социальные вопросы по случаю столетия основания Финансового университета правительства Российской Федерации.
Слово «университас» в его первоначальном значении означает самоуправльемое сообщество, общину профессоров и студентов со специальными правами и свободами. Католическая церковь, как блюститель и администратор средневекового образа жизни и мысли, после Великого раскола начала позволять создание университетов. Однако здесь заложено противоречие «contradictio in adjecto». Можно сказать, что университет был, по сути, особой формой klausury (затворничества), которая была и есть сущностью жизни в монастырях. Средневековые монастыри довольно хорошо себя оправдали, так как, несмотря на то, что были изолированы в отдельных клаусурах, они повышали идейное и догматическое разнообразие и вариабельность церквей. Намного позже, уже в половине прошлого столетия, эта идея была названа законом неизбежной вариабельности и стала одним из краеугольных камней современной кибернетики.
Монастыри были также центрами, создателями и носителями средневековой образованности. Университеты и их свободы были лишь очередным естественным шагом к разнообразности и новому качеству образования после того, как церковь их исключила из своей юрисдикции и подчиненности епископу. Церковь хорошо отдавала себе отчет в том, что для того, чтобы использовать возможности подчинения мышления большинства общества, она должна будет расширить свободы элиты, существенная часть которой будет затем с ней охотно сотрудничать при управлении большинством, другая часть элиты будет занята сама собой и несущественными вопросами, а с остальными и с возможным диссидентством она всегда как-нибудь справится…
При всем этом церковь, разумеется, очень тщательно выбирала своею собственную элиту, воспитывала ее и давала ей образование.
Разрешите мне, уважаемые дамы и господа, в своем выступлении остаться, прежде всего сначала, на университетской почве и сосредоточить свое внимание главным образом на университетских сообществах как весьма существенном образе состояния современного мира и наших сообществ.
Создание, существование и функционирование университетских сообществ должны снова стать одной из главных целей, за которыми, посредством своих университетов, общество наблюдает. Мы не можем в университетах все время заниматься только тем, чтобы посредством образования создали несколько гениев в духе времени, потому что, даже если нам это удастся, они в самом деле, являются слишком часто уже гениями прошлого. Мы не можем бесконечно ссылаясь на статистические данные и восхвалять те университеты, выпускники которых могут зарабатывать как можно больше. Мы не можем также довольствоваться тем фактом, что сумеем довольно хорошо подготовить выпускников тех дисциплин, которые основаны на картезианском дуализме, выпускников, которые способны хорошо овладеть так называемой «наукотехникой», которая хотя и укрепила превосходство нашей культуры и цивилизации, но лишила ее многого из того, что мы называем человечностью.
В приглашении на Конференцию упоминается о целом ряде вопросов, с которыми мы сталкиваемся в нашем мире сегодня. Я не думаю, что это качественно совершенно новые вопросы, потому что они являются результатом проблемы, которая так же стара, как жизнь и ее эволюция. Наша жизнь проходит в вечном напряжении между нашей внутренней последовательной, консервативной структурой и растущим давлением внешней среды на нашу гибкость и перформативность. Но, возможно, с количественной точки зрения происходит то, что мы образовали мир, для которого мы просото не были созданы. Мы начинаем входить в период, когда нас наши собственные ошибки и заблуждения просто достигли, а может быть, немного даже окружили. В теории эволюции это называется периодом нарушенного равновесия. Если бы я должен был поименовать проблемы, связанные с этим нарушенным равновесием, своими словами, я бы сказал, что во-первых, речь идет о новом качестве познания, схватывания и использования нашей идентичности, во-вторых, об освоении инноваций и изменений, и в-третьих, об образе устройства человеческих сообществ, прежде всего на соседских началах, а может быть и солидарности. Эти вопросы звучат буквально на каждом уровне общественного устройства - от нас самих, через наши двусторонние и семейные отношения, вплоть до государств, международных сообществ, культур и цивилизаций.
Непрерывные изменения – это наш удел. Если они прекратятся или мы перестанем их воспринимать, вполне вероятно, что мы уже мертвы. Из этого вытекает мудрость мудрости, которая трижды, хотя и иными словами повторяет то же самое, а именно, что жизнь – это изменение, все, в конце концов, по другому, а действительно совершенной в жизни является, по-видимому, только смерть.
Ни как индивидуум, ни как неорганизованный коллектив мы неспособны самостоятельно противостоять требованиям окружающей среды. Это возможно лишь в организованной группе или сообществу, просто в команде. Кто бы хотел услышать об этом притчу, предлагаю ему известную легенду о трех братьях и трех прутьях, которые все вместе никто не сломит, но каждого в отдельности сломать очень легко. Это мысленное богатство содержится во всех мифах этого мира, его цивилизаций и культур. Неизвестно ни одной цивилизации или культуры, которые появились бы на индивидуалистических принципах, но многие из тех, которые развалились, каким-то образом показывали тенденцию к индивидуализму. Поэтому, может быть следовало бы, кроме всего прочего, подумать о том, что самой большой проблемой нашего обощества является не капитализм, а именно индивидуализм.
К чему иному мы должны именно на университетах стремиться, чем к познанию и созданию сообщества, которое сумеет овладевать изменениями этапа прерванного равновесия и свой опыт будет затем вносить в жизненную практику. Сообщества учителей и студентов университетов „universitas“ XXI-ого столетия – это то, что нам нужно больше, чем элитарные выпускники-солисты, чем безжалостная внутриуниверситетская конкуренуия между факультетами, кафедрами, учителями и студентами…
Нам нужны они также больше, чем серая масса, толпа трудно различимых индивидов, у которой только одно свойство, а именно, что этой серой массы действительно много. Нам нужна настоящая университетская культура, которая не только образовывает, но прежде всего воспитывает. Нам нужен ум так же, как мораль, познание так же, как красота и вера.
В университетских сообществах нам нужна настоящая культура, культура единства прав и обязанностей, общая система ценностей с резко эмоциональным зарядом. Существенно то, что совместно разделяемая система ценностей должна быть активной. Это качество и количество эмоций, которые являются решающими для успешной организации, в частности, при угрозе и преодолении кризисов всех видов. Важно осознать, что ключевым источником этих эмоций являются именно неравновесия, полярности напряжений, создающих различные потребности и тенденции, которые на организацию кладет внешний и внутренний выбор. Давление среды, которое в своем экстремальном виде организацию уничтожает, является, таким образом, одновременно важным условием ее существовании, так как там, где eго нет, существование организации теряет какой-либо смысл. Символом в этом смысле могут быть современные технологии и социальные сети, которые с одной стороны многое разрушают, но с другой стороны создают много новых возможностей.
В связи с понятием «культура» позвольте мне сделать небольшой экскурс в большую тему «русская культура» и в то же время прошу извинения за возможные ошибки иностранца. Русская культура в течение многих столетий представляет собой естественное пересечение многих культур евроазийского континента. Для миллиардов жителей Евразии русская культура жизненно важна, хотя по болшей части они знают о ней мало, так как ее развал мог бы трагически отразиться на их судьбах и жизни. Поэтому для большинства русских рассуждений о будущем виде России должно быть верно то, речь должна идти в первую очередь о России, о сохраниении и развитии русской культуры, то есть «Russia culture first», подобно тому, как это уже целый год или два провозглашает Дональд Трамп и неколько тысяч лет представители Китая и других стабильных мировых, прежде всего уже упомянутых евроазийских культур. Такие культуры характерны тем, что они очень ранообразны по своему лицу, они компатибильны с разными общественными системами, из которых черпают материальные и нематериальные ресурсы для своего развития. Такой должна быть и русская культура, которая традиционно сумела впитать самые различные культурные влияния и «обрусить» их. Поэтому не так важны современные научные, профессиональные или политические споры о либерализме, капитализме, социализме, солидаризме или интегральном обществе, которые начинают быть, по крайней мере по моему скромному мнению, для многих их участников более важны, чем Россия и ее культура как таковая. Важно то, каким образом эти разные системы и их богатство использовать в пользу русской культуры и буквально «сделать их русскими». Русская культура должна быть аутентичной и более полезной для мира, чем экспорт русского газа, нефти и других видов полезных ископаемых.
Сейчас в рамках моего выступления нужно задать один основной вопрос, касающийся будущего общественного устройства, которое «все таки» должно прийти после капитализма. Многие из нас его моделируют, проектируют и рисуют его картину. Многие из нас просто ожидают его прихода, а некоторые ожидают его прихода буквально каждый день.
По словам английского поэта и философа Уильяма Блэйка мудрые люди видят только черты, а потому их чертят. Мы часто шутим по поводу того, что воинские стратеги все время готовятся к прошедшей войне, но может быть в какой-то степени все мы делаем тоже самое. Мы постоянно концентрируем свое внимание на том, чтобы заглянуть в будущее. Мы непрерывно создаем его модели, картины, описания и настаиваем на том, что только они являются единственно верными. До тех пор, пока мы о будущем не договоримся в кабинетах и на конференциях, зачастую речь идет о прошлом, а наша жизнь проскользает нам между пальцами.
Эти неконечные споры о возможных видах нашего будущего, того как его назвать и прежде всего рисование подробных карт путей, по которым оно к нам приходит, и путей, по которым мы должны ему идти навстречу, являются лишь выражением неизмеримого высокомерия. Оно нас ослепляет и является самым большим свидетельством устаревания как нашего сознания, так и университетов и их сообществ. Ведь именно благодаря науке вот уже более ста лет мы знаем, что будущее определить нельзя. Ровно полстолетия мы уже знаем, что общественное устройство появляется снизу путем эмергентности и культурной эволюции. Однако мы не ищем новых способов мотивации поведения и действий индивидов и их отношений снизу, мы упрямо моделируем жесткие формы, по большей части разные виды клетей, сверху. В них мы хотим общество насильно запихнуть. Точно так же мы знаем, что будущее в разной степени создаем мы сами именно здесь и именно теперь… Для всех нас верно „Hic Rhodos, hic salta“. Здесь Родос, здесь прыгай…
Несмотря на это, мы вновь и вновь поддаемся призывам сильных мира сего, чтобы именно их предвидения и их планы сделать и апробировать научными. Мы пишем километры книг, которые в книжных магазинах привлекают внимание читателей, так как в них описан образ их будущего. Они хорошо продаются, но этим все заканчивается. Чем мы отличаемся от попугаев, которые в цирке или на улице вытягивают нам за несколько рублей из коробочек бумажечку с судьбой…?!?
Вопрос звучит так: не находится-ли новое общественное устройство, прихода которого мы ожидаем каждый день, случайно уже между нами или даже немного внутри нас…?!? Короче говоря, не является-ли ожидаемое нами будущее уже теперь нашей действительностью?
Коммунизм был, a для многих из нас все еще есть, аллегорией господина Годота, прихода которого мы все напрасно ожидали. Он никогда не пришел и не придет, но мы все о нем постоянно говорили. Возможно новое будущее устройство является является аллегорией Анти-Годота, прихода которого все также ожидают и говорят о нем, но также напрасно, поскольку он уже давно пришел и находится между нами.
То, что сегодня мы называем капитализмом, то есть систему воспроизводства частных ресурсов при помощи человеческого познания, знаний и нововведений с целью получения прибыли, уже не является главным источником общественного и социально-экономического развития. В ежедневной общественной практике вокруг себя мы видим, что вместо прибыли приходит новый вид общественной ренты, которая создается прежде всего путем совместного воспроизводства публичных и частных средств, дотаций, целых бюджетов и посредничеством целого комплекса партнетства частного и публичного секторов. Это все проподдержке нового стила правления и роководства, который дает демократии совсем новую роль и значение.
Возможно, что именно с возрастающей ролью этой ренты к нам пришло будущее, которое мы в определенных кругах постоянно интенсивно представляем, моделируем, рисуем, по разному называем или по крайней мере, говоря словами Уильяма Блейка, «чертим его контуры». С небольшим преувеличением можно сказать, что среди нас присутствует «социализм для избранных». Может быть, что на место нашего старого хорошего знакомого «капитала» подкрался незаметно какой-то «социал» или «солидар».
Нашей задачей, может быть, не является найти подобие нового общественного порядка. Нашěй задачей более всего то, как в нем чем же умнее без лишнего насилия завоевать больше влияния, что бы справедливее распределить эту ренту в духе не прошлых а актуальных заслуг и потребностей.
Последний вопрос звучит - достаточно ли мы в наших университетах мудрые, чтобы создать «университас», которые будут вдохновением и посланием всему обществу, посланием «urbi et orbi»…?!?
Спасибо Вам за внимание и извините мой русский язык
Vivat academia, vivat professores, vivat universitas… и само собой розумееется vivat Alla Georgievna…